Многолетняя агония украинского госуглепрома приблизилась к окончательной развязке. К счастью и сожалению, одновременно. Полной приватизации госшахт, которую много лет в силу разных причин не могли провести власти страны, теперь уже никак не удастся избежать. Поскольку это – требование Международного валютного фонда, кредитующего Киев на очень жестких условиях.
Государственный сектор украинского углепрома очень похож на тяжелобольного пациента. Долгое время он лежал и покорно ждал квалифицированного лечения, то есть реформ. Но у него постоянно менялись доктора, то есть правительства и профильные министры. Каждый из них обещал больному чудесное выздоровление, то есть рост угледобычи, модернизацию производства и его выход в прибыль. Вот только на самом деле думали эти врачи не о лечении, а о том, как бы побольше успеть украсть лекарств из больницы. И это – самая главная проблема. Поэтому ничего удивительного, что пациенту с каждым годом становилось только хуже и хуже.
Нарастали как снежный ком долги перед ГП “Энергорынок” за потребленную, но не оплаченную электроэнергию, перед государством в лице Пенсионного фонда Украины, фондов общеобязательного социального страхования на случай безработицы, временной утраты трудоспособности и т. д. Дошло даже до долгов по зарплате перед шахтерами, погашение которых предыдущий президент Виктор Янукович называл делом чести. В итоге выяснилось, что таковая отсутствует. А вот долги как явление в госуглепроме – остались. Кроме того, из года в год росли декларируемые убытки госсектора угольной отрасли и, как следствие, увеличивались суммы, выделяемые на их компенсацию.
Подумать только, еще в не столь уж далеком 2009 г. на покрытие убытков госшахт из госбюджета Украины шло каких-то 4,6 млрд. грн. А в 2013 г. на это потратили уже 13,302 млрд. грн. На текущий год правительством Николая Азарова было запланировано 13 млрд. грн. дотаций угольщикам. Уже в новом составе Кабинет министров в марте показатель урезал, но лишь слегка, до 12 млрд. грн. При этом сам премьер Арсений Яценюк подчеркнул, что 10 из 13 млрд. грн. шахтерских дотаций разворовывают. Это правда: информация о закупках угольными гособъединениями оборудования и комплектующих по завышенным ценам регулярно появлялась в СМИ последние годы. При нулевой реакции правоохранительных органов.
Оно и неудивительно, ведь, по данным участников рынка, одним из главных игроков в этом неофициальном бизнесе был старший сын ныне беглого экс-президента Украины Александр Янукович. Зато не совсем ясно, почему же тогда сейчас угольные субсидии уменьшены не до 3 млрд. грн. То ли Арсений Петрович со своими министрами побоялся обидеть серьезных людей, то ли на самом деле воруют гораздо меньше. В любом случае такая ситуация категорически не устраивает Международный валютный фонд, с которым украинская власть теперь вынуждена пошагово согласовывать экономическую политику.
МВФ в качестве условия для предоставления новых кредитов настаивает на жестком сокращении бюджетных расходов. И хорошо, что его представители наконец обратили внимание на ситуацию в украинском госуглепроме. КМУ взял на себя обязательство перед фондом в 2014 г. сократить зарплаты бюджетникам, а также пенсии, социальные выплаты и пособия. За счет этого планируется уменьшить затраты госбюджета на 0,8% от ВВП. Между тем один только отказ от субсидирования госуглепрома дает экономию 0,83% ВВП. И раз уж сам премьер признает, что эти средства элементарно расхищаются угольными генералами, то выбор, за счет чего в первую очередь сокращать расходы, по идее, вполне очевиден.
Кроме того, так уж получилось, что наличие госсектора в углепроме Украины стало питательной средой для развития нелегальной угледобычи на Донбассе. Именно через госшахты последние годы идет реализация левого угля, признают в Кабинете министров Украины. При этом свою собственную продукцию угольным гособъединениям некуда девать и сами же директора бомбят КМУ и Администрацию Президента письмами с призывами обеспечить сбыт. Либо приводят своих шахтеров под Кабмин, как это, например, сделало руководство “Львовугля” 11 июня.
Более того, в доле с руководством угледобывающих госпредприятий нелегалы ухитряются еще и получать из бюджета дотации, отмечает глава независимого профсоюза горняков Украины Михаил Волынец. Понятно, что в условиях, когда за 23 года независимости коррупционные метастазы окончательно разъели государственный организм, в том числе его правоохранительные органы, рассчитывать на консервативное лечение болезни углепрома уже не приходится. Спасти пациента можно только путем ампутации. То есть приватизации.
МВФ в данном случае выступает в роли хирурга, поскольку сами власть предержащие так и не решились на радикальные меры за последние 10 лет. Много раз принимались решения о приватизации госшахт, оптом или в розницу, но в итоге они так и остались балластом на шее у государства. Нести который с каждым годом становится все тяжелее. Вот и за январь-май отмечен рост убытков госшахт на 1% к аналогичному периоду 2013 г. – до 6,03 млрд. грн. На их покрытие от государства поступило 5,166 млрд. грн. Кроме того, не следует упускать и другую криминальную составляющую в работе госсектора углепрома: добавка отсева из терриконов в готовую угольную продукцию стала на госшахтах довольно распространенной практикой.
По сути, это те же хищения, ведь за пустую породу предлагается платить, как за стандартный уголь. Данные Единого реестра судебных решений свидетельствует, что практически все претензии потребителей-энергетиков к зольности угля, намного превышающей как нормативные, так и договорные значения, предъявляются к продукции именно государственных объединений. В том числе и потому, что частные работают в рамках вертикальной интеграции, и им как-то нет резона пытаться украсть у самих себя. Да и решение вопросов экономической безопасности у частных угледобывающих компаний поставлено намного лучше. В смысле, что у государственных оно отсутствует как таковое.
У приватизации имеются и побочные эффекты. Они целиком относятся к социальной сфере. Передать убыточные шахты частному собственнику в пакете с теми, которые имеют инвестиционную перспективу – неплохой выход для государства. Тем самым оно вроде бы как снимает с себя ответственность за дальнейшую судьбу угольной отрасли. Дескать, не мы закрыли шахты, а новый владелец, который сам решает, как распоряжаться полученными активами.
А в том, что более половины госшахт после приватизации прекратят работу, сомневаться не приходится. Уж больно там непривлекательные условия добычи: большая глубина залегания пластов, которые к тому же еще и маломощные, толщиной 0,5-1,2 м. Плюс высокая загазованность, требующая значительных расходов на обеспечение безопасных условий труда. С другой стороны, эти старые шахты по-прежнему остаются градообразующими предприятиями. Их закрытие означает приговор для многих городов и поселков на Донбассе. В принципе тут нет ничего оригинального, с подобной проблемой сталкивались и в Великобритании, и в Германии, и в Польше при реструктуризации угольной отрасли.
Но в этих странах болезненные процессы удалось хотя бы частично нивелировать за счет социальной адаптации. Во-первых, сами шахтеры получали значительные денежные компенсации и возможность уехать в развитые индустриальные центры с последующим переобучением и трудоустройством. Во-вторых, власти стимулировали появление в шахтерских городах альтернативных производств. Но даже при этом не обошлось без массовых протестов, погромов и беспорядков. В той же Великобритании, к примеру. У нас же никто не будет заниматься социальной адаптацией. Частный бизнес не заинтересован в ней по определению: с его точки зрения, это – деньги, выброшенные на ветер.
А государству в той уродливой форме, которую оно приобрело в постсоветских реалиях, тоже нет до этого никакого дела. Тем более с учетом того, что сейчас творится на Донбассе. Центральным властям уже нечего бояться социального взрыва и нестабильности в регионе – оно уже имеет место быть. Причем в такой степени, что хуже не станет. Зато вот оно и самое удобное для властей решение проблемы депрессивных регионов: первые ручейки беженцев с Донбасса уже потекли в разные стороны: кто в соседнюю Россию, кто в Западную Украину, в зависимости от предпочтений.
По мере нарастания размаха боевых действий эти ручейки будут превращаться в ручьи и реки: как это уже было в Югославии, Сирии, Афганистане, Ираке. Вот и не надо высокопоставленным чиновникам ломать голову над проблемой будущей жизни шахтерских поселков после закрытия шахт. Их и так скоро покинут жители, спасаясь от военных бедствий. Хотя у медали есть и обратная сторона: перетекание боевых действий в затяжную войну станет непреодолимым препятствием и для намечаемой приватизации донецких и луганских госшахт. Их никто не купит даже по символической цене. Точно так же, как никто не рискует вкладываться в инвестпроекты где-нибудь в Сомали, где ситуация во многом схожа на Донбасс. Как ни печально это звучит. (МинПром/Металл Украины и мира)